Виктор Согомонян — профессор кафедры международной журналистики МГИМО, доктор политических наук. До недавнего времени - армянский государственный деятель, глава канцелярии экс-президента Республики Армения Роберта Кочаряна.
- Виктор Эрнестович, мир переживает период турбулентности – противостояние на Украине, обстановка вокруг Тайваня, обострение в Косово, другие точки напряжения. Не менее актуальной для России является ситуация в Закавказье. Какую оценку Вы можете дать перспективам её развития?
- Буквально в эти дни мы переживаем начало новой эры на Южном Кавказе. Эта смена эпох обусловлена тем, что в Турции на выборах в очередной раз победил Эрдоган, резким укреплением позиций Азербайджана на международной арене – в связи с разными событиями и стечением обстоятельств. Это и активизация Ирана, который громогласно заявляет о том, что собирается играть серьёзную роль в развитии региона в дальнейшем. И конечно активизации роли России.
Из Москвы буквально на днях прозвучало три архиважных заявления. Во-первых, Лаврова – о том, что регион Южного Кавказа входит в сферу жизненных, стратегических интересов России. Во-вторых, заявление Шойгу о недопустимости вмешательства европейских стран в урегулирование вопроса Нагорного Карабаха. И, наконец, представитель МИД РФ недавно заявил, что Россия открывает консульство в армянском регионе Сюник, который является как бы единственной преградой на пути восстановления сообщения между Азербайджаном и Турцией. Все эти события заставляют говорить о том, что начинается новая эпоха.
Она не будет мирной, даже если не ознаменуется войнами или столкновениями. Но очевидно, что будут очень серьёзные столкновения интересов. Особенно на фоне меняющегося миропорядка, который мы наблюдаем сегодня – то есть, конфронтации России с западным миром. В этом контексте, я думаю, мы живём очередной раз в очень сложное время, и странам нужно быть максимально готовыми, чтобы через сотрудничество и союзничество пытаться преодолевать все возможные проблемы.
- Жителям России небезразлична внутриполитическая ситуация в Армении – историческом и стратегическом партнёре на протяжении веков. Ваше видение её внешнеполитического вектора развития? Куда, в какую сторону движется страна?
- И стандартная, и нестандартная ситуация в Армении. Стандартная – потому что приход к власти популистов в какой бы то ни было стране знаменуется турбулентностью во внешней политике. Это всегда. Обычно она выражается в том, что производятся попытки освободиться от российского влияния и уйти куда-то в другую сторону. Для разных стран эта сторона обычно западная, ну а там уже «по вкусу». Кто-то стремится в НАТО, кто-то в ЕС, кто-то – стать агентом влияния США. В этом смысле в Армении ситуация стандартная. После революции 18 года, несмотря на заверения и разного рода заявления о том, что армяно-российские отношения остаются на том же уровне, пока мы видим: в стране не перестаёт активно работать антироссийская пропаганда. Я очень сожалею, но иногда это производится и на основе государственных ресурсов. А есть акторы государственной власти, которые сделали своим кредо освобождение от российского влияния, которое естественным образом существует на протяжении последних 250-300 лет.
Нестандартная история заключается в том, что сегодня со стороны руководства Армении совершается попытка переложить ответственность за судьбу Нагорного Карабаха именно на Россию, которая держит миротворцев в зоне конфликта. Это усугубляет ситуацию в плане нагнетания антироссийских настроений в стране. То есть, получается: каждый выстрел в Карабахе аукается падением рейтинга не власти, а России в Армении, что является жёстким подлогом. К сожалению, это происходит. До сих пор российское внешнеполитическое ведомство, другие структуры, в этой сфере не предпринимают, на мой взгляд, достаточно активных усилий для противодействия этой тенденции. К сожалению. Но, надеюсь, какие-то шаги уже видны. В частности, о которых я уже сказал. И надеюсь, что они перейдут в какую-то концепцию – более понятную и более эффективную.
- Вы являетесь выпускником факультета русского языка и литературы Ереванского госуниверситета. Безусловно, имеете глубокое понимание роли русского языка (как инструмента межнационального общения) на постсоветском пространстве. Дайте, пожалуйста, свою оценку его влияния в различных межсубъектных коммуникациях. Где оно ослабевает, а где растёт? И почему?
- Если, начиная с периода развала СССР, владение русским языком для стран постсоветского пространства имело больше моральное значение – то есть, функцию общего языка, сохранения общности, контактов, общих площадок, общей культурной среды – то в свете последних событий (и об этом я часто говорю в Армении) оно имеет ярко выраженный экономический эффект. Я впервые об этом говорю публично. Раньше всё время говорил о значимой роли русского языка в контексте сохранения культуры, общения с миром. Для Армении это отдельный вопрос: научный массив литературы, который недоступен на армянском. Английским здесь владеют немногие, а русский знают практически все. Но сейчас…
Недавно на заседании ЕврАзЭС президент России говорил, что за Арменией не угнаться – 13,1 % рост ВВП. Понятно, что основной рынок – российский или русскоязычный. Понятно, что мы не общаемся на казахском или белорусском. Мы все общаемся на русском. Мы члены ЕврАзЭС (с 2014 года организация трансформирована в ЕАЭС – Ред.). И мы, если армянское руководство не предпримет авантюрных шагов, всё ещё члены ОДКБ. То есть, в этом смысле русский для нас имеет невероятную прикладную функцию. Это что касается Армении.
То же самое касается других стран ОДКБ, ЕАЭС, участников постсоветского пространства. Я думаю, что функционирование русского языка в них – уникальная возможность передачи общекультурных кодов. Что невозможно при помощи отдельных национальных языков. При всём уважении к любым нациям, народностям и языкам – приходится всё переводить. Это лишние штаты переводчиков, «толмачей». Поэтому, я думаю, у русского языка здесь такая же уникальная функция, как и у английского в остальном мире. По сути, он является языком межнационального общения на этом пространстве. Китайский очень сложный, а русский доступен. Я думаю, что у русского языка очень большое будущее. Как минимум – в нашем веке.
(продолжение следует)