Константин Абрамов, генеральный директор Фонда «ВЦИОМ», член президиума Общественного совета при МВД РФ, председатель Наблюдательного совета Платформы «Неравнодушный человек», директор НИСоцУ РАНХиГС
- Константин Валерьевич, существует ли, с точки зрения социолога, какое-то особое, северокавказское общественное мнение? Если посмотреть результаты исследования по ключевым вопросам, увидим ли мы резкие отличия в процентах по регионам СКФО от других субъектов России?
- Сам Северный Кавказ очень разный. Разные города, разные люди, национальности, где по-разному могут относиться к одному и тому же вопросу. Что я знаю точно, недавно мы делали исследование, в ходе которого изучали гостеприимство россиян. Как выяснилось, жители регионов Северного Кавказа более гостеприимны, чаще ходят в гости друг к другу, любят принимать гостей, чем, в среднем, по России. А в остальном, так или иначе, в большей степени, все относятся с большим уважением к Президенту России. Есть политическая фигура, которая всех объединяет. Региональные власти сейчас, тоже, более-менее на высоком уровне. Связано это, в том числе, с проведением спецоперации. Народ консолидируется вокруг лидеров, вокруг власти. Понятно, что разные политические фигуры, разные события как социально-экономического, так и политического характера вызывают разные эмоции, разные мысли у жителей регионов, но все зависит от эффективности власти, насколько она ориентирована на то, чтобы знать общественное мнение, использовать его, чтобы быть более эффективной для того, чтобы разговаривать с людьми на одном языке, знать их чаяния, чтобы власть была для людей, а не наоборот. Это все зависит от убеждений конкретных руководителей на местах. Я надеюсь, что руководители регионов Северного Кавказа отличаются тем, что тоже очень внимательно относятся к своим гражданам, с уважением для того, чтобы их жизнь стала лучше.
- Допустимо ли говорить о том, что сформировалась некая социальная общность жителей регионов Северного Кавказа? Можем ли мы предположить, что определение «кавказец» предполагает некий стереотип поведения, общий для ингуша, кумыка, терского казака и т.д. Или, в социологическом плане, это слишком большое допущение?
- Я не являюсь специалистом по межэтническим отношениям, демографической политике. Мне сложно судить, насколько на сегодняшний день, как этнос, кавказец существует. Есть ли в этом определении какие-то общие черты. Это вне моей компетенции. Но то, что сложилась такая этническая общность или группа, как «россиянин» - это однозначно. Все пользуются русским языком, соотносят себя с российским флагом, гимном, Президентом России. Есть понятие Родина, в том числе, это включат понятие и «малая родина». А последние события, которые происходят в связи с СВО, позволяют думать, что население консолидируется, сплачивается, происходит укрепление межрегиональной, межэтнической позиции на платформе «россияне». Если в 90-е годы понятие «кавказец» вызывало определенную негативную реакцию, то сейчас, мы видим, что именно представители северокавказских республик являются одними из тех героев, которые отстаивают позицию России. И я не вижу причин выделять определение «кавказец», особенно, как стереотип прошлых лет.
- ВЦИОМ – самый крупный и передовой социологический центр в России. Такие заслуженные учреждения могут позволить себе самые передовые разработки, но, в то же время, остаются хранителями школы, традиции. Как соблюдается этот баланс во ВЦИОМ? Каково отношение к новейшим методам, например, онлайн-социологии?
- Мы являемся, наверное, единственной структурой в России, которая занимается методическими экспериментами, разработками. У нас своя методологическая лаборатория. Мы первыми в стране обосновали и перешли на всероссийский телефонный опрос. До этого, только личные опросы считались репрезентативными. Сейчас проводим большое количество научных методологических экспериментов, которые позволят развивать науку и получать качественные знания благодаря новым средствам коммуникаций.
- Каково ваше отношение к прогнозам о том, что с развитием баз данных, технологий big-data социология станет не нужна? Можно будет считать те или иные реакции больших групп пользователей. И связанный вопрос: если машины и смогут считать, то смогут ли они понимать такой сложный механизм, как социум?
- Если мы хотим посчитать проценты, соотношения то, наверное, big-data нам поможет. Смыслы, понимание почему это происходит, как на это влиять, откуда это появилось – на эти вопросы big-data не ответит. Если раньше ВЦИОМ был просто фабрикой данных, то сейчас мы мозговой центр, консалтинговая структура, которая позволяет из огромного количества данных, которые появляются сегодня благодаря big-data, делать очень правильные выводы и прогнозы, предсказывать поведение. Более того, выстраивать более эффективную политику на благо населения страны.
- Каково будущее мировой прикладной социологии и российской социологии, в частности? Каковы тренды и ваши прогнозы?
- Безусловно, мощное включение big-data в инструментарий, сбор дает улучшение качества информации, прогнозов, в том числе. В перспективе, если сейчас социология – наука для больших слоев населения, то в будущем появится возможность переходить к анализу конкретного человека, его окружения, медиапространства, убеждений, ценностей. Как раз это могут позволить большие объемы данных. Но, в любом случае, чтобы эффективно выстраивать взаимодействие с этими группами (есть еще групповая динамика, групповые ценности), нужны будут инструменты и методики, позволяющие вычленять это знание и сопоставлять его, как групповое, так и индивидуальное для того, чтобы эффективнее взаимодействовать. Понятно, что уже сейчас маркетинговый характер всех коммуникаций направлен на адресность, на конкретного человека. Но, поверьте мне, в любом случае, это основано на делении человечества на определенные и достаточно большие группы. Хотя, будет возможность подстраиваться под конкретного человека путем работы с большим массивом информации, который он оставляет о себе.
фото "Кавказ Сегодня"