Человек живет для счастья. Те, кто с этим не согласен, – могут дальше не читать.
Дело тут не в пафосе, не в красивых фразах. Если человек не стремится быть счастливым – в семье, в работе, в любви, в познании мира (у каждого по-разному), – с ним явно что-то не так. Либо он уже достиг, чего хотел.
«Желанная неожиданность» – одно из определений счастья, приведенное в Толковом словаре живого великорусского языка Владимира Даля. Так и есть. Желание стремиться к ежедневным открытиям и умение радоваться им делает человека счастливым. Кто-то достигает успехов в бизнесе, кто-то ставит спортивные рекорды, кто-то пишет книги, кто-то путешествует…
А кто-то делает музыку. Не для денег и славы. Для радости.
Один из таких людей – Роман Мартин – вполне успешный и благополучный житель столицы Ставрополья. Но есть у него и свой «внутренний космос» – музыка. У группы, бессменным лидером которой он продолжает быть вот уже четверть века, слегка сюрреалистичное название – «Пляж с телефоном». А направление музыки, в котором выступают «Пляжи» (так их называют поклонники), – «разгильдяйский рок-н-ролл». В этом тоже есть элемент игры, безбашенной молодости, стремление к «желанным неожиданностям»…
За годы своего существования «Пляжи» (с ударением на второй слог) успели выступить на многих музыкальных площадках вместе с популярнейшими исполнителями, принять участие в весьма престижных фестивалях. Но уместнее услышать все это от первого лица. Сегодня Роман Мартин дает эксклюзивное интервью «Кавказу Сегодня».
– Роман, для начала – дежурный вопрос. Как все начиналось?
– Мы начали играть в то время, когда музыка «для души» не приносила никакого дохода никому, кроме тех, кто шел выступать в рестораны. Группа держалась на нашем энтузиазме и упорстве. Мы были такими молодыми и упрямыми, что, несмотря на отсутствие у большинства из нас профессионального музыкального образования, из рук инструменты так и не выпустили.
– Ну, сейчас много так называемых «профессиональных» коллективов, которые уступают вам в мастерстве…
– Это дело вкуса.
– Разве объективных критериев не существует?
– Думаю, что их не существует. Я могу по настроению слушать музыку, которую человек на палке, на одной струне играет. Но если он делает это от души – такая музыка завораживает.
Не могу сказать, что если эту же музыку поставить другому человеку, то он будет ей радоваться и хлопать в ладошки. Так что очень субъективно все. Но это сугубо мое мнение.
– Хочу задать сложносформулированный вопрос. Как-то в социальной сети довелось общаться с Александром Слизуновым – достаточно признанным музыкальным мэтром, автором хитов «Звон», «Старый рояль» и других, участником коллективов «Цветы», «Группа Стаса Намина», «Круг», «Лотос». Так вот он заявил, что «рока на русском языке» вообще не существует. То есть, этот жанр музыки сочетается лишь с английским языком. Остальное – все, что угодно, но не рок. Согласны с этим?
– Да, я абсолютно с этим согласен. Поэтому я не могу сказать, что «Пляж с телефоном» играет рок. Мы просто играем гитарную музыку.
– А что такое «гитарная музыка»?
– Это музыка, где основным инструментом солирующим является гитара. Или электрогитара. Мы изначально пишем не рок. Мы вообще себя к какому-то определенному музыкальному жанру не относим. Пишем музыку, которая потом начинает обрастать какими-то аранжировками. Есть определенный набор инструментов, которыми мы научились пользоваться в течение жизни. И мы ими пользуемся – как умеем. Звучание гитары оказалось близким для всех. У нас, конечно, есть и клавишник, и барабанщик, и бас-гитарист. Но соло всегда достается гитаристу – Славик у нас самый «бесноватый» из всех, у него лучше всех получается солировать...
– О конкретике – об именах, цифрах и тому подобном – я еще спрошу. Но сейчас мне хотелось бы понять общее: как вы вообще себя позиционируете в качестве музыкального коллектива.
– Знаете, как раз позиционированием мы как-то никогда серьезно не занимались…
– Никогда такой цели не ставили, просто для души играли?
– Да, как-то все само собой пошло…
– Да, наверное, нужно вернуться к самому началу – к истокам музыкальной группы. Ставлю конкретный вопрос: где, когда и как эта вся история началась?
– Началась эта история в 1991 году, когда все мы поступили в институт – Ставропольский политехнический. Там мы познакомились со всеми ребятами. Собрались разные люди с одним общим желанием: поиграть музыку.
– Вот теперь назовите их, пожалуйста.
– Это Сергей Схоменко, Андрей Чешов, Максим Перемотов и я – четыре человека, которые практически жили в одной квартире. Мы специально сняли квартиру, чтобы жить вместе. Жили бедно…(смеется).
– Но счастливо?
– Да, интересных моментов было немало, поэтому у нас всегда было много гостей. Я так понимаю, что для Ставрополя такая музыка была в диковинку, потому что все пытались играть какие-то аналоги композиций «тяжелых» групп либо аналоги «Калинова Моста». А мы играли «разгильдяйский рок-н-ролл».
– Похожий на что?
– Я не знаю… (задумчиво).
– Но какие-то ориентиры были?
– У нас всегда был один ориентир – «Роллинг Стоунз». Я не говорю, что мы старались сделать точно такую же музыку, но дух пытались сохранить.
– Но вот этот альбом, 2010 года, что-то он не напомнил дух «роллингов»…
– Правильно. Потому что это уже эволюция группы. Изначально все было весело – прыгали, скакали и верещали…
– Как же хозяева квартиры все это терпели?
– А хозяин… У нас был такой дворик по адресу Станичная, 37. Там жили какие-то беженцы вокруг, темные личности, которые сами не хотели, чтобы в их дела вмешивались. И они, соответственно, старались не вмешиваться в дела других.
– То есть, они вас не боялись?
– Нет. Мы их боялись. Там жила такая Тамара Шамильевна, которая строила нас на подоконниках, когда у нее было плохое настроение. Она единственная, кто не боялся забежать к нам и сказать, что мы неправильно себя ведем. Могла построить нас, поругать и опять убежать. У нас в маленькой двухкомнатной квартире стояли барабаны, была труба, туба…
– Откуда, если вы бедно жили? Где-то вы же это все взяли?
– У нашего барабанщика был отец музыкантом, он играл на трубе...
– А барабанщик кто?
– Сергей Схоменко, он сейчас уже с нами не играет. Вот он и притащил все эти медные инструменты, мы на них все учились играть. У нас еще бубны всякие были и, соответственно, куча всяких акустических гитар… Потом появились электрические гитары. Конечно, старались соблюдать после 11 вечера режим и играть не сильно громко.
– И вы – бессменный лидер группы.
– Ну, я не стал бы вот так прямо себя называть… Если в организаторском плане, то, пожалуй, да.
– Сами играете на гитаре?
– Да. И пою.
– Вы очень скромный…
- Ну, наверное… (смеется).
– И что было дальше?
– Дальше мы продолжали играть и стали замечать, что всем это нравится. Ну а когда всем нравится – нам еще больше нравится, поэтому мы тратили на это много времени. Даже больше, чем на учебу.
– Где выступали?
– Отрепетировав дома три песни, мы пошли «на кастинг» в Дом детского творчества. Нас там принял руководитель музыкальной студии Борис Быстров, с которым мы, кстати, до сих пор сотрудничаем. Тем не менее, сыграли три своих песни, и нас сразу же взяли в студию. И почему-то сразу же все пошло-поехало, всякие концерты… В то время было много разных сейшенов с различными группами…
– Вспомните, какие это были три песни?
– Нет, если честно. Помню, что одна песня была с баяном – Андрей Чешов окончил в Грозном школу по баяну… А, вспомнил! У нас была песня «Волынка». Знаете, мы с тех пор очень много песен написали, поэтому первые отнесены в разряд непродуманного.
– То есть, это сразу были собственные композиции?
– Да, мы решили, что нужно сразу петь свое, чтобы выделяться из толпы. Потому что если ты за кем-то идешь – в итоге никем и останешься. Мы писали сами тексты, сочиняли сами музыку, сами делали аранжировки…
– Как рождаются ваши песни?
– Совершенно по-разному. Иногда песня пишется за 30 секунд. А иногда я хожу неделю и по ночам не сплю. Не могу родить ее…
– Интересен второй вариант, потому что первый понятен. Почему Вы считаете, что эту «трудно дающуюся» песню непременно нужно написать?
– Тут технология такая: сначала рождается музыка. Появляются аккорды. Чаще всего музыку пишет гитарист – Славик Амироков. А потом я, имеющий внутреннюю обязанность написать текст, рожаю его в творческих муках. Но если серьезно, то получаю от всего этого процесса огромное удовольствие.
– Музыка всегда первична?
– Нет, нет! Все всегда очень по-разному. Иногда это по ходу, одновременно – и текст, и музыка. В последнее время чаще первой становится музыка. Важно поймать настроение. Главное, чтобы было красиво. Красоту очень хорошо добавляет клавишник Вова Дурахов.
– О чем ваши песни?
– Это смотря какое настроение. О чем угодно они могут быть: о любви, о каких-то человеческих отношениях. Песня «Дождь» была написана, потому что под имеющуюся музыку мне представилось дождливое окно, по которому капельки бегут. И, попытавшись поймать это настроение, я написал песню. А иногда вообще ничего не происходит, но чувства все равно воплощаются в музыку.
– Один автор, написавший бессюжетную книгу, сказал, что эта книга о том, как он понимает окружающий мир.
– Да, именно так! Это набор каких-то собственных ощущений, которые я хочу выразить словами в стихах. Мне, например, хочется, чтобы эти слова были какими-то «хулиганскими». Потому что мы выросли на «Стоунз», мы были простыми пацанами. Переходить в какую-то суперэстетику…
Возможно, мы в музыке к этому как-то и приблизились, а в словах остались теми же самыми. И нам хотелось бы в себе сохранить что-то пацанячье, контркультурное.
– То есть, вы хотите не только радовать слушателей, но и получать удовольствие сами?
– В определенном смысле – да. Но этого пытаются достичь все.
– Не все. Некоторые просто делают деньги.
– Возможно. Но за счастье, я думаю, такую ситуацию посчитали бы все. Если бы спросили любого: «Что вы бы предпочли – заниматься любимым делом или просто делать деньги?» – то каждый бы ответил, что предпочитает получать удовольствие от того, чем занимается. У нас, к счастью, так сложилось, что у каждого есть работа, но и есть и музыка. В группе есть кандидат математических наук – он преподает высшую математику в том институте, который мы окончили. Другой работает в казначействе на ответственной должности. Третий занимается бизнесом. Все зарабатывают где-то деньги, но два раза в неделю мы бежим на репетицию, отбрасывая все дела.
– Для удовольствия, для радости, для души?
– Да. Если я их правильно понимаю (смеется). Мне кажется, что всех устраивает нынешний статус-кво. Мы ведь этим составом играем уже очень долгое время. Я от этого безмерно счастлив, потому что перед глазами – пример «Роллинг Стоунз», которым уже за 70, а состав практически не менялся. В 93-м к нам пришел гитарист Славик Амироков, позже – барабанщик Женя Пискунов – они до сих пор с нами играют. Был еще Саша Котлов, которого, к сожалению, уже нет с нами. Он единственный, кто имел консерваторское образование и вносил в наш хаос музыкальные законы. Объяснял нам все…
Мы видели эволюцию разных групп, которые играли рядом с нами, а это были серьезные коллективы: «Отрава», «Паравиола», «Фиджи», много других. Многие из них распались. Лично мне жаль, что разбежались ребята из группы «Саранча». Димосс выступает сольно, часть ребят играет в «Градусах», «Городе 312». У кого-то что-то образовывалось, у кого-то – рассыпалось. А мы – вместе. И понимаем друг друга с полуслова. Мы знаем, кто где силен, кто где слаб. И гастролируем вместе, и отдыхаем. Съели не один пуд соли.
Знаете, есть известное выражение: «Главное – найти своих и успокоиться». Мы нашли своих.
Кстати, наша группа уникальна не только по живучести, но и по своему национальному составу. Гитарист – черкес, клавишник – грек, барабанщик у нас русский, бас-гитарист – татарин, я – немец. Поэтому у нас все в порядке.
– Вообще немцы считаются очень педантичными, скрупулезными, аккуратными. Вы такой же?
– Ну, не знаю… Во мне есть то, что не дает мне покоя. Да, я люблю порядок. Но иногда мне хочется и беспорядка. Очень хочется. Но не всегда могу себе это позволить.
– А название группы откуда? Оно с самого начала или менялось?
– Нет, оно не менялось. Это была такая картина у Сальвадора Дали. У нас лежал альбом его репродукций на той квартире, где мы начинали – на Станичной, 37. Нам очень нравилось его творчество, вот и выбрали. Без всяких других мотивов. Причем многие критики потом мне говорили – что, мол, за название? Оно странное, оно не звучное, оно такое-сякое… А мы вот решили для себя – ну и ладно. Пусть будет.
– Хорошо. А как развивались события после 93-го? Какие-то фестивали, приглашения?
– Ну конечно. Мы играли-играли-играли… Много по Ставропольскому краю ездили. Помню, в 96-м году началась избирательная кампания Бориса Ельцина – с Зюгановым они тогда вышли во второй тур. Нас пригласили проехаться по Ставрополью с концертами в поддержку Ельцина. Нас погрузили в Икарус и повезли. Помню приключения в Пятигорске. Выступление в каком-то городском Доме культуры не состоялось. Мы тогда спонтанно поехали в парк Кирова, запитались электричеством от фонарного столба и отыграли концерт. Потом девочки с пионерскими галстуками за нами бежали, чтобы мы на них автографы поставили… Затем мы ночевали на склоне горы Машук. Было весело. Короче, объездили тогда весь край. В результате нашего тура двое из нас – я и Сергей Схоменко – диплом не написали. А вот Андрей Чешов его сделал: в автобусе, на ступеньках, сидя на корточках. Мы же с Сергеем защищались позже. Но сдали все на пятерочки. Учились хорошо, несмотря на свое разгильдяйство.
– Как публика вас принимала?
– Прекрасно.
Видимо, мы умели давать людям какую-то нужную им энергию. Многие музыканты выступали под «минус», даже под «плюс», то есть под фонограмму. А живая музыка – это живая музыка.
Тем более, она всегда задорная у нас была. Пенсионеры не плясали, но слушали. А молодежь всегда танцевала.
Помню, в Буденновске, вроде, на нашем концерте вокруг сцены натянули канаты – чтобы публика к нам не лезла. В конце песни к канатам подошли какие-то местные парни в спортивных костюмах. Мы играем, а один из них стал и смотрит на меня (сантиметрах в 50), курит, пускает дым мне в лицо.
– Быки?
– Ну да, типа того. Мы закончили песню, поблагодарили зал, а он произнес: «Молодцы, продолжайте». Повернулся и ушел. Вот такие моменты тоже были. Но нам его слова потом грели душу (смеется). Ну, наверное, мы нравились не всем. Но обратная связь неизменно присутствовала, это чувствовалось: парни, девчонки на концертах всегда танцевали.
Потом еще было много концертов. И в двухтысячных тоже. Всего не расскажешь. Еще участвовали в проекте «Агитпоезд «Скажи Да!», где играли на одной сцене с такими группами, как «Сплин», «Браво», «Ляпис Трубецкой». Это, кстати, был конкурс, и мы победили в нем. Как победители приняли участие в концерте в спорткомплексе «Олимпийский» в Москве. В жюри был, помню, Вадим Самойлов из «Агаты Кристи», с Маршалом познакомились… В другое время в разных концертах играли на разогреве у Профессора Лебединского, Найка Борзова.
Когда поездили по стране – больше стали обращать внимание на стиль. До этого полностью по-разгильдяйски относились к своим выступлениям. Раньше если прослушать наш материал – там было что угодно по стилю, а теперь стали более строгими.
– Сколько у вас вообще композиций?
– Ну, не знаю… Сто, возможно, будет.
– А альбомов?
– Готовых три. Четвертый сейчас готовим.
– Когда закончите?
– До конца года, я думаю.
– Как вы относитесь к оплате за концерты?
– Абсолютно нормально. Хорошая работа должна быть оплачена.
– Наверное, и благотворительные концерты давали?
– Очень часто. Вот, например, в сентябре в Минеральных Водах на Дне города играли на одной площадке с «Городом 312».
– Ваши личные предпочтения? Скажем, из российских групп.
– Из молодых – я не готов назвать. Как-то не запомнилось. Все, что слушалось, – старики. Те же «Сплины», «Земфира», «Агата Кристи», «Калинов Мост», «Наутилус»... Есть много новых групп, но они как-то меня не трогают. Может, на экран телевизора другие не попадают, и я о них просто ничего не знаю.
– А из зарубежки?
– Лично я слушаю английскую музыку. Это «Пинк Флойд», «Роллинг Стоунз», «Дорз», они у меня в машине всегда есть. Из более поздних – «Радиохэд», «Мьюз», «Блер», «Кула Шэйкер», «Касабиан», «Кукс». Трудно все перечислить… Я меломан, много что слушаю.
Знаете, когда все понятно – мне неинтересно становится. Выходит, например, супер-альбом с огромной кассой – не цепляет: шаблонная музыка с хорошим звучанием.
Да, с хорошим звучанием. Но души в ней мало, и я с удовольствием послушаю лучше группу «Кейк» – там более свободные, разгильдяйские аранжировки… Там басист наворачивает так, что я весь альбом могу слушать одну бас-гитару.
– Ну, хорошо: работа, репетиции. Вне этих событий вы когда-нибудь собираетесь вместе?
– Постоянно. У нас большая компания, в которой много музыкантов, помимо нашей группы. Кто-то поет классическим вокалом. Например, младший брат нашего клавишника Антон Дурахов здорово исполняет баритоном «Хлопай ресницами и взлетай» (смеется). Жена Славы Наталья Амирокова поет в бэнде, который на народных инструментах исполняет популярные композиции. Домашние сабантуи тогда превращаются в целые концерты. И звучат они очень даже на уровне.
– Где же в этот момент находятся жены?
– Где-то рядом.
– Разделяют ваше увлечение, являются ценителями вашей музыки?
– Думаю, да. Периодически мы слышим от них комплименты.
– А если критикуют?
– Хотелось бы больше.
Что говорят знакомые после концерта? «Красавчики! Здорово!». Это приятно. Но подсознательно понимаешь – не бывает такого, чтобы все хорошо и отлично.
– Бывало, что сами послушаете свою запись и думаете: «Как классно!»?
– Да постоянно! (общий смех). Шучу. На самом деле я очень самокритичный. И меня за это ребята ругают. А кайф мы получаем на репетиции. Думаю, что это настроение переносится и на концерт.
– Какие вы были – понятно. А какие вы стали?
– Более степенными. Даже по темпу – медленнее. Есть анекдот, как два музыканта музыку играют – молодой и старый. Молодой быстро пальцами по грифу перебирает, а старый на одной ноте – «Бым-бым». Его спрашивают – почему, мол. Тот отвечает: «Молодой, ищет еще. А я уже нашел». Так вот мы, наверное, нашли свое. Это набор каких-то внутренних фильтров, через которые мы все пропускаем музыку – об одном и том же думаем, одно и то же называем красивым, одно и то же называем хорошим для себя. Опять подчеркну – для себя. Потому что у каждого свой вкус.
– Любой вид современного творчества, искусства имеет под собой литературную основу. Есть ли у вас такая?
– Конечно. Я много читаю. В поэзии мои любимые – Есенин и Маяковский. В прозе – Пелевин. Ну и много других. Аксенов, Довлатов. Придерживался и модных тенденций – Мураками, другие… А иногда и на классику тянет. Бальзак, О'Генри...
– В кино есть предпочтения?
– Большой любитель. Авторское кино. Всего Триера посмотрел… Причем для меня не важно, насколько он успешен в прокате. И Киру Муратову. Вчера посмотрел «Господин Никто», понравилось. А вот в прокате… В последнее время вот хожу в кино – ничего не попадается, что бы зацепило. Недавно пересмотрел «Собачье сердце».
– Да, это отличное кино. Однако хочется завершить нашу интереснейшую беседу все же музыкой. Традиционный вопрос, которым часто заканчивается любое интервью. Ваши творческие планы?
– Главные планы – записать наш следующий альбом. Планируем продолжить запись в Москве, нашли студию…
– Название есть уже у альбома?
– Нет пока. Есть материал, творческий процесс еще продолжается. Основные инструменты записали, теперь осталось записать вокал.
– Сколько композиций?
– Двенадцать композиций, две из них мы перезаписали из прошлого альбома – «Дождь» и «Зажигалка». Мы их сделали немножко по-другому. А остальные десять композиций – абсолютно новые.
– По стилистике отличаются от предыдущего альбома?
– Наверное, нет.
– Ну что ж, осталось пожелать вам успехов, удачи, радости творчества!
– Спасибо, постараемся, чтобы все это было.