Известный российский журналист и общественный деятель Алексей Чадаев ответил на вопросы корреспондента «Кавказ Сегодня» по итогам научно-практической конференции «Особенности выборов на Северном Кавказе в свете новых федеральных трендов: итоги думской кампании и перспективы на 2017-2018 годы».
Напомним, на конференции был заслушан и обсужден доклад Центра современной кавказской политики (ЦСКП «Кавказ») по данной тематике.
- Алексей Викторович, насколько сегодняшний разговор для вас был полезным и честным?
- Вторая часть была честной. Первая – более официальной. Как раз, когда остаточные люди ушли, политтехнологи начали говорить друг с другом на своем языке – про деньги, про технологии, про этику, про границы допустимого, про манипуляции… Это был очень открытый разговор. Кстати, тон задал доклад (зачитанный директором ЦСКП Владиславом Никоновым – ред.) – спасибо ребятам. Для сервильной структуры они достаточно остро поставили вопрос о соотношении административного ресурса и электоральной компоненты и честно попытались оценить эту пропорцию. Молодцы.
- Как Вы можете оценить практическую полезность проведения дальнейших мероприятий в подобном формате?
- Это вопрос к организаторам – в какую сторону они дальше пойдут. В сторону политологического форума, где будут собираться политологи и обсуждать политологическую повестку или политтехнологического форума, на котором практические специалисты будут обсуждать кампании и технологии. То есть, куда они больше – в сторону идеологии или в сторону технологии… Здесь принципиальный выбор, потому что смешивать эти два формата неправильно. Это разные люди и по-разному на эти вещи смотрят. Одни как бы медийную повестку анализируют, другие – административно-технологическую.
- Что касается второй части: насколько, на Ваш взгляд, профессия политтехнолога будет востребована, актуальна в ближайшем обозримом будущем?
- Я уже много где говорил и писал, что наемный политтехнолог, вольный политтехнолог – это умирающая история. Что сегодня политтехнолог востребован исключительно в качестве штатного сотрудника каких-то крупных структур – партий действующих, администраций. Там политтехнологические компетенции востребованы как никогда. Причем в этом смысле роль политтехнолога меняется: из специалиста по «грязной» работе он превращается в довольно-таки респектабельного и ответственного специалиста по организации коммуникаций политического класса с населением. Это сложная инженерная работа – организовать такую коммуникацию. Научить людей общаться, задать им темы, как-то суметь капитализировать результат этот, превратив его в голоса в ходе электоральной кампании. В этом смысле профессия политтехнолога получает новое рождение – избавляясь от негативного флера, избавляясь от издержек черного пиара или там манипуляций и превращаясь просто в специалиста по политическим коммуникациям, в такого «инженера» политических коммуникаций. Причем, в «бело» оплачиваемого и прозрачного для любой проверки.
- Очевидно, что этноконфессиональные факторы в прошедших выборах на Северном Кавказе сыграли свою роль...
- Я, как технолог практикующий, смотрю на это так: конечно, когда «высаживаешься» на округ, чтобы вести кампанию, ты первым делом смотришь этноконфессиональный состав…
- Но это преамбула к вопросу. Скажите, на Ваш взгляд, данные факторы будут усиливаться в современных условиях или ослабевать?
- Разновекторно. Тот же Дагестан, например, переживает урбанизацию. То есть (мало кто об этом говорил), Южный округ, сельский, он там практически обезлюдел. В аулах там их осталось в три раза меньше, чем списочное население. А Махачкала выросла вдвое за последние десять лет. Она стала одним из крупных российских миллионников. А городское население – оно другое. Как раз по своей этнической идентичности, конфессиональной идентичности. Просто это происходит с некоторым запаздыванием. И эта урбанизация «выстрелит», наверное, через поколение.
То, что сейчас воспринимается как некий реванш традиционализма, на самом деле является результатом форсированной урбанизации. То есть, притока сельского населения, с сельскими взглядами на жизнь, в города.
Пока они были «там», их не было видно. Сейчас они «здесь» и их стало видно. И кажется, что этого всего стало больше. Но на самом деле «на новенького» пришли в эту машину городской цивилизации, которая постепенно, медленно, но, я думаю, с некоторой неизбежностью их переформатирует. Они станут другими. Какими «другими» - это уже другой вопрос. Но уж точно не такими, как сейчас.
- Вы в ходе своего выступления на конференции говорили о «кадровом голоде» в электоральном процессе…
- Да.
- Вопрос такой: это тренд или какой-то краткосрочный фактор текущего выборного цикла?
- До некоторой степени, это результат политики властей. Потому что когда Кремль поставил установку на конкурентность - то это понимается аппаратами разных политических структур как заявка на увеличение числа участников кампании. Действительно, у нас на одно депутатское кресло претендовало 14 человек. А в прошлую – шесть. Ну, постарались… Но рост количественный – он как бы всегда предполагает проблемы с качеством. И действительно: общее качество неофитов было такое, какое было. Что на праймериз, что на выборах.
Много было «городских сумасшедших», много было людей, которые пришли на выборы, вообще понятия не имея, как вести кампанию. В том числе и лидеры знаменитых, имеющих громкие имена федеральных партий. Вот Партию Роста уже упоминали – это ярчайший образец. Человек амбициозный – шел на федеральные выборы, понятия не имея, как их ведут. И никогда в жизни не выигрывавший даже выборы в депутаты сельсовета. Поэтому много было провалов. Много впустую потраченных денег. Было много непрофессиональных действий, совершенных разными штабами.
Это такой косвенный отложенный эффект борьбы за увеличение конкурентности. Конкурентность увеличили, теперь стоит вопрос о том, чтобы увеличить качество этой конкуренции – уже внутри процесса.
- Спасибо. И завершающий вопрос. Вы были практически последним из выступающих на конференции. Поэтому уже составили какое-то мнение о сумме сказанного на в ее ходе. Вам всего хватило в обсуждении?
- Нет, конечно!
- Чего не хватило?
- Ну, там целый ряд вопросов… Если брать именно кавказскую специфику – почему, например, развалилась «Справедливая Россия» на Ставрополье. Мне, например, было это интересно. Ведь столько было разговоров… Она даже в лихие 90-е годы набрала большинство в региональном парламенте. Вопрос вопросов!
Или почему так быстро «сдулась» в Дагестане вот эта… «Народ против коррупции». А ведь реально воспринималась угроза еще весной - всему, в том числе и существующей политической стабильности…
То есть, это если брать только кавказскую повестку. А если брать большое обсуждение, то мне не хватало разговора об идеологиях. Потому что умудрились как-то обсудить выборы, вообще не затронув того, за что партии, собственно, выступали.
Ну, вот только про «Единую Россию» говорили, что у нее был единственный месседж – что «мы - партия Путина». Да, что у них хорошая политическая программа. А про других и этого не сказали! То есть, обсуждение нюансов позиционирования партий – на какие электоральные группы они опираются – этого не было. Разговаривать об этом, даже найти язык для разговора об этом нам пока еще только предстоит.
- Тогда – финальный риторический вопрос: значит, есть повод собраться для обсуждения этих всех вопросов еще раз?
- Ну да. И разговор этот мы продолжим.